Звезда и смерть коммуниста Пабло Неруды

Па́бло Неру́да — член Центрального комитета

Коммунистической партии Чили,

чилийский поэт,

дипломат и политический деятель,

сенатор республики Чили,

Лауреат Национальной премии Чили

по литературе,

Международной Сталинской премии

«За укрепление мира между народами»

и Нобелевской премии по литературе.

Талант не для того рождается, чтобы творить в одиночестве. Нужны учителя, школы, творческая среда, которая помогает развитию одарённой личности. Пути художника неисповедимы. Собственные фантазии и амбиции нередко заводят его в дебри индивидуализма, мешают созреванию таланта. Правильное нравственное воспитание — залог творческого успеха. Огромную роль при этом играют политические и общественные организации, подлинно озабоченные судьбой страны и её народа. У мирового коммунистического движения есть большой опыт работы с художниками разных специальностей и направлений. Сотрудничество деятелей искусства с коммунистами разных стран оставило заметный след в мировой культуре. Оно было плодотворным, если объединяло людей, стремившихся защищать человека от капиталистического произвола и насилия. Примеры такого сотрудничества поистине удивительны.

В 1994 году на экраны мира вышел фильм «Почтальон», снятый британским кинорежиссёром Майклом Рэдфордом при участии трёх европейских кинокомпаний. Он был посвящён одному эпизоду из богатой событиями жизни чилийского поэта Пабло Неруды. Политический эмигрант коммунист Пабло Неруда, нашедший убежище в Италии, на маленьком острове в Неаполитанском заливе, даёт уроки художественной и классовой грамотности почтальону Марио. И простой человек, не искушённый в политике, начинает понимать, что у него есть право на счастье, более того, на переустройство всей их островной жизни во имя народного блага. Поэт-коммунист предстаёт в фильме подлинным идеологом и агитатором своей партии. Всё это разыграно удивительно тонко, ненавязчиво и вместе с тем серьёзно. Шесть номинаций на премию «Оскар» красноречиво говорят о качестве этой картины.

Таким ли был Пабло Неруда? И могло ли быть нечто подобное в его жизни? Это совсем не важно. Как не важно, похож ли на него актёр Филипп Нуаре. Главное совсем в другом: Пабло Неруда стал легендой ещё при жизни. Но, надо понимать, не было бы в его биографии Коммунистической партии Чили — не было бы и этой легенды. Если легенды создаёт массовое сознание, то именно коммунисты повернули поэта-интеллектуала лицом к массам. И в массовом сознании он по-прежнему уникум: дипломат, политик, поэт, да к тому же лауреат Нобелевской премии. Его жизнь и смерть необычны и по своему накалу восходят чуть ли не к античной трагедии.

В 2013 году по решению комиссии, собиравшей материалы о преступлениях кровавого режима генерала Пиночета, была произведена эксгумация тела Пабло Неруды — анализ показал наличие следов неизвестного яда. Неруда погиб 23 сентября 1973 года, через 12 дней после военного фашистского переворота и гибели законного президента Сальвадора Альенде.

Эксперты, проводившие эксгумацию и анализы, недоумевали: зачем надо было убивать и без того тяжелобольного человека? Но ведь Неруда до последнего дня писал воспоминания и вёл дневники. Это были обличительные документы.

Пабло Неруда: «Хотя членский билет я получил гораздо позднее, в Чили, когда официально вступил в партию, думаю, что коммунистом стал — в своих собственных глазах — во время войны в Испании. Моей глубокой убеждённости способствовало многое. Среди республиканцев коммунисты были единственной организованной силой, и именно они посылали войска сражаться с итальянцами, немцами, марокканцами, а также с фалангистами. И они же были той моральной силой, которая поддерживала сопротивление и антифашистскую борьбу.

Короче говоря: надо было выбирать путь. И именно это сделал я в те дни и никогда потому не раскаивался в решении, которое принял в ту, полную тьмы и надежд, трагическую пору».

Так начался путь общественного деятеля левой ориентации, которому события в Испании помогли занять подлинно гражданскую высоту. Ведь до этого он был рядовым консулом, поэтом для богемного круга, завсегдатаем весёлых пирушек. Он не был аскетом по натуре — и вот оказался готовым разделить все тяготы с республиканцами, защитниками Мадрида. Его стихи из цикла «Испания в сердце» защитники республики переписывали и передавали друг другу как листовки. Нашлись даже умельцы, которые в походных условиях организовали типографию и сумели собрать их в книгу, а тираж потом вывезли во Францию.

Стихи были тут же переведены на несколько языков и облетели весь мир. Так к Неруде пришла известность. Вслед за испанским циклом начали публиковать и его юношеские стихи. Испания дала крутой поворот всей его жизни. В глазах сочувствующих республиканцам людей доброй воли он был участником боёв за Мадрид и Барселону. А когда Неруда, пользуясь своими дипломатическими связями, помог организовать переправу морским путём в Чили нескольких тысяч испанских эмигрантов, которым на родине грозили тюрьма или концлагерь, его авторитет ещё больше вырос. С той поры Неруда был под особо пристальным наблюдением американских спецслужб.

На самом деле его звали Рикардо Нефтали Рейес. Сын железнодорожного рабочего, дослужившегося до кондуктора грузовых поездов, он мечтал вырваться из унизительной бедности. Писать стихи начал с десяти лет и даже показывал их известной чилийской поэтессе Габриэле Мистраль. Стихи были детские, рифмованные (кровь — любовь) и не произвели желаемого впечатления. Но мальчишка продолжал их упорно писать в школьных тетрадках — все свои надежды он связывал со стихами, которые когда-нибудь напишет и удивит мир. Зато у отца были совершенно другие планы: он видел сына доктором или адвокатом. А поэзию считал уделом неудачников и бездельников. Когда местная газета напечатала стихотворение с подписью «Рикардо Рейес», отец устроил настоящий скандал. Пришлось укрыться за псевдонимом. Имя Пабло всегда нравилось ему больше, чем Рикардо. А фамилию он подбирал к имени по созвучию. Он думал о своей будущности.

Пабло Неруда: «Когда мне было четырнадцать лет, отец ополчился на мои литературные опыты. Он ни за что не хотел иметь сына-поэта. И чтобы отец не узнал, что стихи мои печатаются, я искал имя, которое бы окончательно сбило его со следа. И нашёл в одном журнале чешское имя Ян Неруда, не подозревая, что это писатель, почитаемый своим народом, автор прекрасных баллад и романсов, и что на Малой Стр`ане в Праге ему поставлен памятник. Только много лет спустя, попав в Чехословакию, я сразу же отправился к этому памятнику и положил цветы к ногам бородача».

Но до известного литературного имени было ещё далеко. По документам он долго оставался Рейесом. Его это не тревожило — новое имя становилось известным.

С самого детства он привык отстаивать своё «я». Жизнь долго не баловала его. Студенчество было отравлено нищетой, консульская служба в экзотических странах — тотальным одиночеством. В таких условиях можно было легко потерять себя. Он держался за поэзию, как за спасательный круг в житейском море. Он верил в свою счастливую звезду. Ещё в 16 лет твёрдо сказал себе и всему миру: «Я — поэт». И упорно шёл к этой цели. Ему не надо было искать темы и рифмы для стихов — стихи рождались легко, как поток сознания.

Он жил в колониальных странах, видел ужасающую нищету и забитость народа, а в стихах воспевал красоту и гармонию мироздания. Так родился его большой поэтический цикл «Местожительство — Земля» и задумывался другой цикл — «Всеобщая песнь». Но между ними была Испания. Если «Местожительство — Земля» — это поэма индивидуализма, то «Всеобщая песнь» — поэма коллективного сознания. Поэт больше не чувствует себя одиноким в бескрайнем мире, теперь он причастен ко всему человеческому роду.

После испанских событий политика прочно вошла в жизнь и поэзию Неруды. Его стихи — сложные, зачастую даже непонятные — вызывали поток критических толкований. Он смеялся, когда читал, что в его стихах отражается сложность его натуры. Потому что считал себя самым простым человеком с обыкновенными потребностями. «Хлеб, любовь и фантазия» — так он их определял. Но иногда он писал очень внятно, доступно каждому. В годы, когда другая половина мира была охвачена огнём войны, он считает лучшими те стихотворения, в которых заключено послание Красной Армии: идёт величайшее сражение на берегах Волги. И Неруда одну за другой слагает две «Песни любви к Сталинграду». Здесь уже не авангардистские изыски. Ему нужно, чтобы эти стихи прочитал тот самый крестьянин-пеон, который просыпается каждый день на рассвете с одной мыслью: держит ли оборону Сталинград. Первое стихотворение написано верлибром, оно звучно и напевно. Во втором — поэт возвращается к рифме, упрочив мысль чеканным ритмом.

Поэт ещё напишет стихотворение «В честь Красной Армии, подошедшей к воротам Пруссии». Он возвращается к свободному метафорическому стиху, ведь это его родная стихия. Но в нём звучит митинговый пафос. А в целом творчество Неруды становится демократичнее, понятнее простому человеку, неискушённому в художественных изысках. Он знает, что делает: идёт навстречу своему народу.

Весной 1945 года Неруда вступает в Коммунистическую партию Чили. И почти немедленно включается в активную политическую деятельность. Партия выдвигает его кандидатом в сенаторы от северных провинций — тех самых, где сосредоточены главные ресурсы страны. Здесь, в местах, напоминающих пустыню, трудятся тысячи и тысячи добытчиков белого минерала — селитры и красного металла — меди. Эти люди живут и работают в чудовищных условиях. Ещё недавно у них не было никаких гражданских прав. За попытку протестовать их просто расстреливали. Теперь положение изменилось: они получили право избирать своих представителей в сенат. Поэт Пабло Неруда — в одном выборном списке с председателем Центрального Комитета Коммунистической партии Элиасом Лаферте, много лет проработавшим на селитряных рудниках.

Но как вести предвыборную агитацию? У Неруды не было никакого опыта публичных выступлений в народной аудитории. И вообще это была не его среда. «Говорить будем мы, — сказали товарищи. — А вы просто читайте свои стихи».

Оба кандидата от Коммунистической партии прошли в сенат. Доверие, которым прониклись к коммунистам тысячи тысяч рабочих, родилось не вчера: здесь многие годы работали агитаторы, которых присылала партия, и организаторы стачек, которых выдвигала сама рабочая среда.

Пабло Неруда: «Однажды вечером я встретился с рабочими селитряного завода на разработках в Мария-Элена. Пол в цехе всегда был залит водой, маслом и кислотами. Вместе с профсоюзными руководителями я шёл по настилу, который отделял нас от вонючей жижи.

«Чтобы добиться этих настилов, — сказали они, — мы пятнадцать раз подряд организовывали стачки, восемь раз подавали петиции и потеряли семерых товарищей».

После одной из стачек полицейские увели семерых зачинщиков. Их связали одной верёвкой и заставили идти пешком по раскалённым пескам, а охранники ехали на лошадях. Всех семерых расстреляли.

В 1945 году положение несколько изменилось к лучшему, но порой казалось, что возвращаются времена кровавых расправ. Однажды мне запретили выступать перед рабочими в помещении профсоюза. Я предложил собраться за пределами их мастерских. Под открытым небом, в пустыне, я начал объяснять, как им надо бороться за свои права. Нас было человек двести. Внезапно я услышал шум мотора и увидел приближающийся танк, который остановился метрах в четырёх-пяти от нас... Открылся люк, и показался ствол пулемёта, нацеленный прямо на меня. За пулемётом вырос вылощенный офицер. Он не сводил с меня хмурого взгляда до конца моей речи. На том и обошлось».

Пабло Неруда отложил свои творческие планы: все силы были направлены на то, чтобы оправдать доверие обездоленных людей, защитить их человеческие права. «Если я когда-нибудь и спал сном праведника, — говорил он, — то только тогда, когда, намотавшись по шахтёрскому посёлку, выслушав десятки обращений, поужинав отвратительным супом из морских свинок, я проваливался в сон на узком ложе, жёстком, как земля в пампе».

Речи Пабло Неруды на сенатских заседаниях собирали невиданное число слушателей. Неруда уличает в подлоге счётную комиссию, которая при пособничестве секретариата незаконно лишила парламентских мандатов целый ряд кандидатов, одержавших победу на выборах. И это только начало его активной политической деятельности. Идёт 1945 год — и на крыльях Великой Победы над мировым злом поднимаются все прогрессивные силы человечества.

Молчат фашистские недобитки в чилийском сенате. Но надолго ли они затаились? Если ты стал на сторону людей доброй воли и возвысил свой голос в защиту подневольных тружеников, с тобой непременно расправятся. Но когда и как — неизвестно. Почти три года (из положенных восьми) «высокочтимый сенатор Рейес» защищает права своих избирателей, а попутно и права интеллигенции, к которой принадлежит. 6 января 1948 года оказалось для Неруды роковым днём. Когда в своей сенаторской речи он назвал президента страны Гонсалеса Виделу марионеткой США, разразился небывалый скандал. «Высокочтимого сенатора» обвинили в государственной измене и лишили депутатской неприкосновенности. Был выдан ордер на его арест.

Неруда успел скрыться. И полтора года коммунисты вместе с помогавшими им товарищами прятали его в самых отдалённых уголках страны. Несколько попыток побега за границу сорвались. Наконец, нашлись люди, которые взялись провести беглеца через неприступные Анды. Это были лесорубы, работавшие в непроходимой сельве — вековом горном лесу. Его вели по еле заметным тропам контрабандистов через неприступный горный перевал.

В Аргентине друзья снабдили его фальшивыми документами. И заявил он о себе уже в Париже. Туда быстро переправили его дипломатический паспорт — теперь до конца срока этого документа он был свободным гражданином мира. Но и с таким документом он не мог оставаться долго ни в одной европейской стране. Слава бунтаря, возмутителя спокойствия, революционера бежала впереди него. Он уже был человеком-легендой. Его теребили журналисты, социологи, издатели. Тиражи книг Пабло Неруды росли.

Мальчишкой он когда-то мечтал о такой свободе: писать стихи, жить на литературные гонорары, путешествовать по всему свету — чего же лучше? Теперь он вспоминал об этом с горечью. Не мог он тогда по-настоящему понимать, что жизнь — такая сложная и страшная штука.

Теперь он работал во Всемирном Совете Мира, объединяющем общественные организации разных стран в борьбе за мир между народами. Это были опасные времена «холодной войны», когда между двумя сильнейшими государствами — США и СССР, возглавлявшими два мировых лагеря, ещё не было военного паритета. Политика сдерживания агрессора путём дипломатии, международных конгрессов, культурного обмена давала хорошие результаты. И всем этим занимались люди, имевшие всемирный авторитет. Неруда много лет работал рука об руку с Ильёй Эренбургом, Назымом Хикметом, Николаем Тихоновым, Пабло Пикассо. Входя в Комитет по Международным Сталинским премиям «По укреплению мира между народами», он не раз бывал в Советском Союзе и одним из первых получил такую премию. Он много путешествовал по нашей стране и вёл путевые дневники в стихах.

Только в 1952 году в Чили сменилось правительство, и Неруда смог вернуться на родину. Этому предшествовала большая общественная кампания за его возвращение. На аэродроме его встречали представители Коммунистической партии и «Народного единства». Среди них — хорошо знакомый Неруде молодой, энергичный социалист Сальвадор Альенде.

Первым делом поэт заявляет об официальной легализации своего литературного имени. Теперь по всем статьям и документам он — Пабло Неруда. Из долгого изгнания он привёз завершённый многолетний труд — «Всеобщую песнь» и почти готовый сборник стихов «Виноградники и ветры». На смерть Сталина он откликнулся проникновенным стихотворением и следил, чтобы оно включалось во все его сборники.

Кандидатура Пабло Неруды выдвигалась на Нобелевскую премию по литературе, но каждый раз находились фигуры более достойные. Зато латиноамериканские премии и награды сыпались на него как из рога изобилия. Сам он, посмеиваясь, называл их бабочками-однодневками. Но, может быть, без них не было бы и Нобелевской премии, которую он получил только в 1971 году. Почему-то все считали, что Неруда должен обязательно иметь эту высшую литературную награду. А сам он после двух осечек уже ничего не ждал и просто работал изо для в день, планомерно и терпеливо, как давно уже привык.

Пабло Неруда: «В моей партии, Коммунистической партии Чили, я нашёл немало простых людей, далёких от тщеславия, от стремления к власти, от корыстных интересов. Я счастлив, что узнал честных людей, которые борются за всеобщую честность, иными словами — за справедливость. У меня не было никаких осложнений с моей партией, которая, при всей своей скромности, сумела добиться замечательных побед для народа Чили, для моего народа. Что мне ещё сказать? Я стремлюсь только к одному — быть таким же простым, как мои товарищи. Таким же стойким и непобедимым, как они. Многому можно научиться у скромности. И ничему не научит гордыня индивидуализма, которая замыкается в скепсисе, чтобы не стать на сторону человеческого страдания».

Партия по-прежнему может рассчитывать на него в любом деле. И он активно участвует во многих акциях, стойко принимая те вызовы, которые принесло с собой время. На протяжении всех 1960-х годов укреплялось и росло политическое объединение «Народное единство», в которое входили и коммунисты.

В 1969 году, в самом начале предвыборной президентской кампании, руководство Коммунистической партии выдвинуло Пабло Неруду кандидатом в президенты Чили. Вряд ли все левые партии, входившие в «Народное единство», объединились бы вокруг коммуниста, поэтому была договорённость, что в случае выдвижения «Народным единством» одного кандидата — Сальвадора Альенде — Неруда снимет свою кандидатуру.

Таковы были тайные пружины большой политики. Но самому Неруде эта выборная кампания дала возможность выйти к гигантской аудитории. Куда он только не ездил, где только не выступал — на заводах, в шахтах, в университетских и профсоюзных клубах, в сельских общинах, и везде его встречали с большим энтузиазмом. Слава бежала впереди него. В глазах тысяч и тысяч людей он был легендарным политиком, бросившим вызов тем, кто оптом и в розницу распродавал их страну. Ему задавали самые острые вопросы — и он отвечал с полной откровенностью и убедительностью. Его просили читать свои стихи — и он читал с таким подъёмом, что слова звучали колокольным звоном. Его слушали благоговейно и заворожённо. Он получал такие знаки внимания и поддержки от множества людей самых разных сословий, что в подсознание невольно закрадывалась мысль: а что будет, если он и вправду победит на выборах? Первый президент-коммунист в Латинской Америке!

Он хорошо знал и много раз говорил о том, с чего должно начать свою деятельность новое правительство — с национализации медных рудников. Чтобы провести это в жизнь, нужна была сильнейшая политическая воля. Именно Сальвадор Альенде являлся тем политиком, которому по силам было формирование правительства, способного на решение такой задачи.

Дальнейшее хорошо известно. Национализация меднодобывающих компаний, уничтожение монополий, радикальная аграрная реформа — эти поистине революционные преобразования вызвали ярость олигархов обеих Америк. США немедленно ввели эмбарго на поставки чилийской меди и другие санкции, наводнили страну агентами, агитировавшими против законно избранного президента и его правительства. В этих условиях фашистские недобитки вышли из тени и примкнули к олигархам. Стены столицы покрылись плакатами, полными лжи, ненависти, призывов к саботажу.

Пабло Неруда: «В своё время мне довелось столкнуться с подобной пропагандой за пределами Чили, я узнал её по тону и по смыслу. Мне довелось жить в Европе накануне прихода Гитлера к власти. Точно такой же фашистский дух гитлеровской пропаганды — потоки беспардонной лжи, крестовый поход угроз и страха, использование всех видов оружия ненависти, направленного против грядущих свершений. Я понял, что чилийская реакция замахнулась на самую суть нашей жизни, наших традиций, и не мог объяснить себе, откуда берутся чилийцы, которые способны так надругаться над нашим чувством национального достоинства.

Когда правые силы посчитали возможной политику террора, они не замедлили к ней прибегнуть, и совесть их оставалась спокойной.

Победа Альенде привела в ужас эти правящие классы. Впервые их представители задумались над тем, что законы, старательно разработанные ими самими, могут обернуться против них. Они бросились спасать свои акции, драгоценности, деньги, золотые монеты. Кто отправился в Аргентину, кто в Испанию, а некоторые укрылись в далёкой Австралии. Страх перед народом мог бы загнать их и на Северный полюс.

Потом они вернулись».

Олигархия не могла смириться с тем, что в стране происходят революционные преобразования. На службе у неё была реакционная военщина — и тем, и другим оказывали откровенную поддержку Соединённые Штаты. Не сумев победить Северную Корею, не решившись на интервенцию против Кубы, они разработали тактику внутренних контрреволюций. В ход шли клевета, подкуп, убийства тех государственных деятелей, которые могли им помешать. Кончалось это государственными переворотами, осуществлёнными местными реакционерами при поддержке армейских генералов.

11 сентября 1973 года в Чили произошёл кровавый переворот. Военные преступники под руководством генерала Пиночета штурмом взяли президентскую резиденцию — дворец Ла Монеда. Сальвадор Альенде встретил смерть с оружием в руках. С этого дня судьба Пабло Неруды была решена. Путчисты устроили настоящую охоту на коммунистов. И не только: тысячи людей левых убеждений были убиты или брошены в тюрьмы. Гигантский стадион в Сантьяго, где ещё недавно всенародно отмечали награждение Пабло Неруды Нобелевской премией, был превращён в концлагерь, в котором совершались ежедневные казни.

В эти страшные дни Неруда оказался в больнице — в полной изоляции. Жена отнимала у него радиоприёмник, из которого неслись бесстрастные комментарии зарубежных агентств. Но она не могла отнять у него перо.

Пабло Неруда: «Вся деятельность Альенде, имеющая неоценимое значение для чилийской нации, привела в бешенство врагов освобождения Чили. Трагический символ этого кризиса — бомбардировка правительственного дворца. Невольно вспоминается блицкриг нацистской авиации, совершавшей налёты на беззащитные города Испании, Великобритании, России. То же преступление свершилось в Чили: чилийские пилоты спикировали на дворец, который в течение двух столетий был центром общественной и политической жизни страны…

Вслед за бомбардировкой в ход были пущены танки, много танков. Они «бесстрашно» вступили в бой против одного человека. Они знали, что он никогда не отречётся от своего поста, и потому решили расстрелять его из автоматов. Тело президента было погребено тайно. В последний путь его провожала только одна женщина, вобравшая в себя всю скорбь мира. Этот замечательный человек ушёл из жизни изрешечённый, изуродованный пулями чилийской военщины, которая в очередной раз предала Чили».

Это были последние строки в его рабочей тетради.

Через несколько дней расправились и с Нерудой: один укол — и никакого шума. Об этой смерти даже не сообщали в газетах. Но тысячи людей пришли проводить его на Центральное кладбище. Это была последняя легальная акция «Народного единства», последняя демонстрация гневного протеста и возмущения. Тысячи голосов скандировали:

— Альенде — с нами!

— Неруда — с нами!

— Ныне — и навеки!

Всё кладбище было окружено автоматчиками, но ни одного выстрела не прозвучало. Поэту дали уйти с миром.

Лариса Ягункова