Правда истории. Как поляки с Гитлером Чехословакию поделили
81 год назад, в ночь с 29 на 30 сентября 1938 года, Англия и Франция отдали на растерзание Адольфу Гитлеру независимое европейское государство – Чехословакию. Но у этой сделки был еще один виновник – Польша.
Советский плакат 20-х годов. В 30-е «дрессированное в Париже животное» неожиданно влюбилось в Гитлера
В мифологии Второй Мировой есть один однозначный мерзавец – Гитлер и многочисленные "жертвы" его преступных наклонностей. Но на роль самой первой (и едва ли не главной!) из них почему-то пролезла Польша. Сколько слез пролито польскими историками по поводу вероломного нападения Вермахта на их беззащитную "ойчизну". Сколько фильмов снято о благородных польских офицерах! Сколько песен сочинено о красивых уланах с пиками, отправившихся в последний поход на танки Гудериана под плач своих Басек и Марысек!
Увы, это только поддельная овечья шкура наглой польской гиены, кинувшейся грабить чужое, оставшейся без хвоста и поднявшей скулеж на весь мир. "Гиеной", кстати, Польшу не я первым назвал, а великий гуманист, демократ и немножко империалист (как же без этого?) Уинстон Черчилль. Это он – самый обаятельный Винни-Пух британской политической мысли выразился в мемуарах о нынешней "евроадвокатше" Украины: "Польша – та самая Польша, которая всего полгода назад с жадностью гиены приняла участие в ограблении и уничтожении чехословацкого государства"!
Возмущение любителя коньяка и сигар легко понять. Он вспоминал о тех гарантиях безопасности в случае нападения Германии, которые летом 1939 г. потребовало у Великобритании правительство польского премьера Рыдз-Смиглы, только что принявшее участие вместе с немцами в разделе Чехословакии.
В смутные 90-е широкое распространение в бывшем СССР получили бредни советского перебежчика Виктора Резуна, сочинявшего под псевдонимом Суворов. Этот похожий на пингвина в очках субъект, прописавшийся после своего бегства в Великобритании, пустил в оборот под видом исторических исследований целую стаю "уток". В них он доказывал, что Сталин использовал Гитлера как "ледокол" мировой революции, натравливая его на западные демократии. Смысл писаний псевдо-Суворова сводился к тому, что вина за развязывание Второй Мировой лежит на Советском Союзе. А Франция и Англия, где Резун живет до сегодняшнего дня, вышли из под его пера белыми, пушистыми и ни в чем не повинными – яркий пример часто оправдывающейся старой истины, что точка зрения определяется местом сидения.
Но правда состоит в том, что дата 1 сентября 1939 года (агрессия Германии против Польши), с которой отсчитывают начало Второй Мировой войны, условна. Она навязана западными историками, точно так же как и термин "пакт Молотова-Риббентропа", который в оригинале называется "Договором о ненападении между Германией и Советским Союзом". Ему на целый год предшествовал так называемый "Мюнхенский сговор" (по советской терминологии), или "Мюнхенское соглашение" (по – западной). Согласно ему 30 сентября 1938 года фактически перестала существовать независимая Чехословакия, куски которой расползлись по карманам широких галифе Германии, Венгрии и Польши. О последней почему-то стыдливо забывают – так словно речь идет о невинной панянке, а не о средних размеров хищнике в конфедератке, рвавшемся в крупные международные разбойники.
И что бы ни писал Резун, подъедающийся на английской кухне, факты гласят: в 1938 году, когда "демократический" Запад предал и продал Чехословакию, СССР уже около двух лет находился с гитлеровской Германией в состоянии необъявленной войны. Эта война шла на территории Испании, просоветское правительство которой сражалось с мятежниками генерала Франко. Испанским "красным" помогала Москва, а испанским "коричневым" – нацистский Берлин и фашистский Рим. Советские истребители в испанском небе вели воздушные бои с немецкими асами из легиона "Кондор", на земле воевали советские танкисты, а корабли испанского флота в море выводили советские инструкторы, одним из которых был будущий нарком военно-морского флота Кузнецов.
Тогдашнее новые европейские "национальные" государства, возникшие после распада Австро-Венгерской и Российской империй, были нарезаны так же "на глазок", как и те суверенные державы, которые появились на мировой карте после демонтажа Югославии и СССР в конце ХХ века. В Центральной Европе все были недовольны всеми. Румыния захапала из австро-венгерского наследия Трансильванию, большинство населения которой составляли венгры. Будапешт, стиснув зубы, пока терпел эту "несправедливость". Варшава проглотила так называемую Восточную Галицию со Львовом, населенным тогда преимущественно поляками и евреями, и входившие до Первой Мировой войны в Россию Волынь, Западную Белоруссию и кусок Литвы с Вильнюсом.
Впрочем, этого неожиданно привалившего в нагрузку к независимости добра гордым ляхам казалось мало. Они мечтали еще и о Тешинской области в чешской Силезии. А временами – о Правобережной Украине с Киевом и даже о заморских колониях! Старая концепция Польши "от можа до можа" (в переводе – от моря до моря), т.е., от Гдыни, как минимум, до Одессы, упорно не покидала параноидально зациклившиеся на идее великопольскости шляхетские мозги. Ведь бжезинских с их "мировыми" шахматными досками вместо здравого смысла там всегда хватало – впрочем, как и обычных сумасшедших, обильно выросших на почве псевдорелигиозного психоза. Правда, Украина как советская социалистическая республика входила в СССР. Это делало такой лакомый кусок чернозема абсолютно недоступным для польского желудка. Зато Тешинская область приятно тешила слизистую оболочку варшавских "завоевателей".
Что же касается Чехословакии, то она представляло собой рыхлое многоэтничное государство, являвшееся пародией на рухнувшую Австро-Венгрию. Чехи так долго и так сильно ненавидели австрийцев, что получив от них "незалежність", не придумали ничего лучшего, как подражать во внутренней политике самым архаичным традициям империи Габсбургов, которые та изжила еще в середине ХІХ века.
Памятник австрийскому императору Францу-Иосифу в Праге чехи разрушили сразу после Первой Мировой. Но дух абсолютизма по-прежнему витал над берегами Влтавы. Только теперь это был чешский абсолютизм в модной демократической обертке. Автономии в Чехословакии не имели даже словаки. А из 14 млн. населения 3,5 млн. составляли этнические немцы, жившие в Судетской области. Эти места хорошо известны курортникам, любящим лечить изнуренные алкоголем почки в Карловых Варах, которые до Первой Мировой именовались Карлсбадом.
Кроме того, в состав Чехословакии входила Подкарпатская Русь (по нынешней терминологии – Закарпатье) с целым букетом народов – венграми, русинами, румынами, словаками и украинцами. К этой землице приценивалась Венгрия, помнившая, что совсем недавно тут была ее юрисдикция. Да и вообще все соседи считали, что чехам, умевшим только пить пиво бочками и дезертировать целыми полками (о том, что в 1938 и 1968 у них дважды получится сделать это целой страной, еще никто не подозревал!), досталось от Господа незаслуженно много. Дескать, надо бы лишнее у "швейков" отобрать!
ПОЧТИ КАЖДЫЙ ЧЕТВЕРТЫЙ "ЧЕХОСЛОВАК" БЫЛ... НЕМЦЕМ
Особенно же возмущались немцы в Судетах. Еще вчера они были имперской титульной нацией, а теперь должны были вытягиваться перед любым чешским Балоуном, словно вылезшим из романа Гашека. В 1933 г., сразу же после прихода Гитлера к власти, в Судетах возник Германский патриотический фронт некоего Генлейна. Идеей фикс этого "клуба по интересам" стала федерализация Чехословакии с предоставлением автономии немецкому меньшинству. На выборах 1935 г. Генлейн со товарищи получили в чешском парламенте 44 места из 300 и стали второй по величине парламентском фракцией. В 1937 в Судетах прокатилась первая волна организованных ими беспорядков. А уже в феврале следующего Гитлер, выступая в Рейхстаге, заявил, что "Германия не может оставаться безучастной к судьбе 10 миллионов немцев, которые живут в двух соседних странах" (имелась в виду Австрия и Чехословакия). И тут же добавил, что "будет добиваться объединения всего немецкого народа".
14 марта 1938 г. произошел аншлюс (воссоединение) Австрии с Германией. Гитлер как триумфатор въехал в Вену. На общем референдуме австрийцы и немцы почти единогласно проголосовали за единый Германский рейх. Пришло время разобраться с чехами, "угнетавшими" судетских немцев. Всего через две недели после аншлюса Гитлер тайно принял Генлейна и заявил: "Я поддержу вас. Завтра вы станете моим наместником". И тут же поручил Генлейну выдвинуть такие требования, которые правительство Чехословакии просто не могло бы принять. Одновременно начались провокации на германско-чешской границе.
ФРАНКО-БРИТАНСКОЕ ПРЕДАТЕЛЬСТВО
У Чехословакии был оборонительный союз с СССР против Германии. Но он начинал действовать только, если в войну с Берлином в защиту чехов выступала Франция. Впрочем, Москва заявила, что готова защищать суверенитет Чехословакии и без французов. Главное, чтобы сами чехи этого хотели. Но Прага желала оставаться правоверным прозападным государством – совсем, как Украина сегодня. В мае 1938 чехословацкий президент Бенеш заявил послу Великобритании: "Отношения Чехословакии с Россией всегда имели и будут иметь второстепенное значение, они будут зависеть от отношений Франции и Великобритании. Только наличие франко-русского союза сделало возможным современный союз Чехословакии с Россией. Если же, однако, Западная Европа отвернется от России, Чехословакия также от нее отвернется".
Мюнхенская четверка. Чемберлен, Даладье, Гитлер, Муссолини
Между тем, французский премьер-министр Даладье отворачивался от Чехословакии. 23 мая он встретился с послом Германии Вельчеком. Немцы не скрывали, что готовы на общеевропейскую войну из-за Судет. Но Даладье считал, что в результате франко-германской "потасовки" погибнет "европейская цивилизация", а в выигрыше окажется только красная Россия. На опустошенных боями территориях, по словам Даладье, появятся "казаки" и "монголы".
Не хотела воевать и Великобритания. Через несколько месяцев ее премьер Чемберлен произнесет историческую фразу: "Как ужасно, что мы должны рыть траншеи и примерять противогазы из-за ссоры в отдаленной стране между людьми, о которых мы ничего не знаем".
Зато польский посол в Париже Лукасевич еще 21 мая заверил посла США во Франции Буллита, что Польша немедленно объявит войну Советам, если те попробуют направить войска через польскую территорию для помощи Чехословакии.
30 мая Гитлер заявил своим генералам: "Мое непоколебимое стремление – уничтожить Чехословакию в результате военных действий в самое ближайшее время". И тут же утвердил план "Грюн". Согласно ему, вторжение в Чехословакию должно было начаться не позднее 1 октября 1938.
Но не дремали и в Москве. Там были полны готовности силой помочь чехам. 26 июня Белорусский и Киевский военные округа были преобразованы в Особые – так делалось только накануне войны, которая должна вот-вот вспыхнуть.
А Судетский кризис не утихал. 29 июля лидер Немецкой партии в Чехии Генлейн публично заявил, что все немцы в любой стране должны подчиняться "только немецкому правительству, немецким законам и голосу немецкой крови".
Стремительно двигавшийся к оккупации Чехословакии Гитлер пытался дурачить всех вокруг. 22 августа посол Германии в Москве Шуленбург на встрече с наркомом иностранных дел Литвиновым заявил, что Чехословакия интересует Германию только с точки зрения положения судетских немцев. Но одурачить Литвинова не удалось. Без лишних экивоков глава советского внешнеполитического ведомства ответил, что Германия не столько озабочена судьбами судетских немцев, сколько стремится к ликвидации Чехословакии вообще.
Через три дня в Берлине вышла "Памятка солдата Вермахта" со словами: "Завтра перед тобой на коленях будет стоять весь мир!"
Примерно в эти же дни нарастающего общеевропейского кризиса Румыния намекнула французскому послу в Бухаресте, что "закроет глаза на пролет советских самолетов на высоте 3 тыс. м и выше, поскольку эта высота практически недосягаема для румынской зенитной артиллерии".
Чехословакию можно было спасти! Но Великобритания не желала этого делать. 7 сентября в лондонской "Таймс", тесно связанной с британским правительством, вышла статья ее главного редактора Даусона. Это был прозрачный намек чехам. То что не хотел пока открыто говорить Чемберлен, говорила "Таймс". Правительству чешского президента Бенеша в этом органе "свободной" западной прессы рекомендовалось "принять предложение, поддерживаемое в некоторых кругах и ставящее своей целью сделать Чехословакию более однородным государством путем отделения от него чуждого ему населения, живущего по соседству с народом, с которым оно связано расовыми узами"…
Малыш и Гитлер
А 15 сентября в Мюнхен лично прибыл премьер-министр Великобритании Чемберлен и тут же отправился на рандеву с Гитлером. Фюрер демонстративно встретил главу британского правительства на последней ступеньке лестницы своей резиденции, демонстрируя непреклонность. Он напомнил о трех сотнях убитых в результате чешско-немецких столкновений в Судетах, и добавил, что только от Германии и Англии зависит, сумеют ли они достигнуть соглашение. "Если судетских немцев включить в рейх, отделить венгерское, польское и словацкое меньшинства, то оставшаяся часть окажется столь малой, что по этому вопросу не придется ломать голову", – услышал Чемберлен от Гитлера. В противном случае фюрер "готов взять на себя риск войны любого масштаба и даже риск мировой войны". Престарелый Чемберлен вряд ли хотел воевать даже со своей экономкой и согласился с требованием передать Германии пограничные чехословацкие территории. Только попросил подождать немножко с вторжением – мол, нужно слетать в Лондон и посоветоваться с коллегами по кабинету министров.
В то же день глава люфтваффе Геринг пугнул английского посла в Берлине отнюдь не британским юмором, отдававшим старой прусской казармой: "Если Англия начнет войну против Германии, то трудно представить ее исход. Одно ясно, что до конца войны не много чехов останется в живых и мало что уцелеет от Лондона".
Становилось ясно, что Германия загоняет британцев и французов в дипломатические силки. Немцы играли на слабостях национальных психологий – чешской нерешительности, английском и французском нежелании воевать, польской и венгерской алчности. И у них получалось! 19 сентября посол Польши в Берлине Липский сообщил Гитлеру о желании польского правительства полностью ликвидировать Чехословакию как независимое государство, так как его правительство рассматривает "Чехословацкую республику как создание искусственное... не связанное с действительными потребностями и здоровым правом народов Центральной Европы". На следующий день последовало германо-польское соглашение о координации военных действий против Чехословакии. И только СССР однозначно заявил, что готов оказать "немедленную и действенную" помощь Праге.
БЕНИТО МУССОЛИНИ: ЧЕХО-ГЕРМАНО-ПОЛЬСКО-МАДЬЯРО-СЛОВАКИЯ
21 сентября наступил апогей кризиса. Начались вооруженные столкновения на чехословацко – германской границе. В 2 часа ночи послы Великобритании и Франции разбудили президента Бенеша, и потребовали от него немедленной капитуляции перед Германией. "Если чехословацкое правительство, – заявили они, – не примет англо-французский план, то весь мир признает Чехословакию единственной виновницей неизбежной войны... Если же чехи объединятся с русскими, война может принять характер крестового похода против большевиков. Тогда правительствам Англии и Франции будет очень трудно остаться в стороне". Поднятый с постели Бенеш предложил дипломатам изложить их требования в письменном виде. Он хотел, чтобы нарушение Францией союзного договора было официально зафиксировано. А уже днем правительство Чехословакии безвольно подняло лапы вверх. Министр пропаганды Вавречка чуть не плакал по пражскому радио: "Наши друзья и союзники принудили нас принять условия, которые обычно предлагают побежденному противнику".
А в это время советский нарком обороны маршал Ворошилов приказал Киевскому особому военному округу начать выдвижение войск к государственной границе. Кремль еще надеялся, что чехи не сдадутся без боя. Он собирался воевать за них с Польшей и Германией, приготовившихся к броску на Чехословакию. В разгар этого трагифарса прибавил итальянского юмора Муссолини, заявивший на митинге, что Чехословакия – это "многоязычное государство Чехо-германо-польско-мадьяро-словакия", которое больше "не может существовать в своей нынешней форме".
22 сентября в Германию опять примчался на самолете перепуганный "миротворец" Чемберлен. Он радостно доложил Гитлеру, что Чехословакия готова уступить Судеты. Но в ответ услышал от Гитлера: "Очень сожалею, но теперь это нас не устраивает". Фюрер явно издевался над старым лондонским маразматиком и как "честный человек" потребовал по кусочку Чехословакии для своих союзников – поляков и венгров
В то же день официальная Варшава заявила о разрыве польско-чехословацкого договора о национальных меньшинствах и предъявила чехам ультиматум о присоединении к Польше "земель с польским населением".
СССР БЫЛ ГОТОВ ВОЕВАТЬ ЗА ЧЕХОВ
А в это время простые чехи митинговали и рыдали. Посол СССР сообщал в Москву: "В Праге происходят потрясающие сцены. Полпредство окружено полицейским кордоном. Несмотря на это, толпы демонстрантов при явном сочувствии полиции проходят к полпредству, высылают делегации, требующие разговора с полпредом. Толпы поют национальный гимн и буквально плачут. Поют "Интернационал". В речах первая надежда на помощь СССР, призывы защищаться, созвать парламент, сбросить правительство... Гитлер и Чемберлен одинаково возбуждают ненависть".
Красная армия уже оседлала коней
К вечеру пало чешское правительство Годжи. Кабинет возглавил генерал Сыровы. А пражский МИД обратился к правительству СССР с просьбой воздействовать на Польшу, сосредотачивающую свои войска на границе с Чехословакией.
На следующий день наркомат иностранных дел предупредил Варшаву, что разорвет пакт о ненападении между СССР и Польшей от 25 июля 1932 г., если польские войска перейдут границу Чехословакии. Войска Белорусского Особого и Калининского военного округов приводились в боевую готовность. В газете "Правда" вышло интервью Черчилля агентству Рейтер: "Расчленение Чехословакии под англо-французским нажимом означает полное отступление европейской демократии перед угрозой применения силы со стороны фашистской Германии. Эта капитуляция носит характер катастрофы; она отнюдь не содействует укреплению мира и обеспечению безопасности Великобритании и Франции. Наоборот, она неизбежно приведет обе эти страны к такому состоянию, когда они в конце концов лишены будут всякой возможности сопротивляться". Черчилль оставался последним британским политиком, которого еще уважали в Москве.
28 сентября последовала Директива начальника Генштаба РККА Шапошникова о задержке демобилизации рядового и младшего комсостава во всех военных округах европейской части СССР. Если бы сейчас началась война, то Чехословакия и Советский Союз плечом к плечу сражались бы против Германии и Польши. Тем более, что, как казалось, в чехах проснулся боевой дух. 29 сентября они завершили мобилизацию. В армию было призвано около 1 млн. резервистов. Какие-нибудь сербы сказали бы: "Вместе с русскими мы непобедимы". Но чехи – не сербы. В ночь с 29 на 30 сентября Англия и Франция договорились с Германией о том, что от Чехословакии отрежут "лишнее". Президента Бенеша даже не пригласили за стол переговоров, а всю нацию – поставили перед свершившимся фактом. И нация сдалась.
1 октября немецкие войска победоносно вошли в Судеты, а вечером того же дня Тешинскую область заняли поляки. Президент Бенеш бежал в Лондон, а Черчилль тут же назвал все случившееся "бедствием первостепенного значения".
Никакого морального права считать себя первой жертвой Второй Мировой войны Польша не имеет. Вместе с Германией осенью 1938-го она швырнула окурок в пороховой погреб Европы. То, что через год в результате этого некультурного и, скажем прямо, глупого жеста, не стало и ее, отнюдь не умаляет польской вины в развязывании общеевропейской бойни.
Ну, а писания Резуна? Это всего лишь пиар-акция, призванная прикрыть вину Лондона в подталкивании Гитлера на восток. Если он и был чьим-то "ледоколом", так это "старой доброй" Англии.
Олесь Бузина, 26 сентября 2008 года
Администрация сайта не несёт ответственности за содержание размещаемых материалов. Все претензии направлять авторам.