Н. Сомин. Еще раз о двух богословиях

24 марта исполняется 75 лет известному русскому философу, теоретику православного социализма Николаю Сомину. Мы поздравляем Николая Владимировича и желаем дальнейшей плодотворной работы на благо Русской идеи! В связи с юбилейной датой публикуем его недавнюю статью «Ещё раз о двух богословиях».

***

Когда-то давно, в 90-х, когда я только начинал изучение текстов Иоанна Златоуста, мне доводилось слышать словечко «Церковь-то – за богатых». Тогда я его с негодованием отвергал: «Церковь исповедует Христа и Его учение, а Он никогда не был за богатых. Вот и Златоуст это подтверждает. А потому это поклеп на Церковь». Но потом были и разговоры со священниками, попытка защитить диссертацию по богословию и углубленное изучение имущественного вопроса в Церкви. И теперь я вижу, что в словечке-то много правды.

Да, говоря кратко, так и есть. Увы, увы. Сейчас Церковь определенно поддерживает капитализм, но и в прошлом обосновывала необходимость и даже благодатность частной собственности, а значит – и наличие бедных и богатых. Хотя каких-то четких, эксплицитных заявлений на этот счет, подобно протестантам и католикам, Церковь не делает, но она принимает капитализм как благоприятную среду для своей деятельности, одновременно уничижая альтернативу капитализма – социализм.

Тот факт, что ныне Церковь занимает такую позицию, вызывает у наших православных верующих разные эмоции. Одни будут с пеной у рта это отрицать. Другие говорят об этом с огромным удовлетворением, считая, что таково Божие установление. Третьи только пожимают плечами – спасаться надо, думать о своих грехах, а не о социальных проблемах. Для меня же и моих единомышленников это повод для неизбывной скорби.

Как же так? Почему так случилось, что Церковь, которая всегда бескомпромиссно исповедовала Иисуса Христа, которая самозабвенно совершает причастие телом и кровью Христовой, которая хранит в своем предании мудрость и святость, вдруг в этом важном для земной жизни христиан вопросе отошла от заповеди Христа и исповедует самую настоящую мерзость «века сего»?

Только сначала одно маленькое пояснение: под словом «Церковь» в статье понимается земная православная Церковь. Причем, поскольку даже теоретики не договорились о границах Церкви, под Церковью понимаются все, кто определяют ее мировоззрение: епископат, клир и активные миряне.

Сразу перейдем к сути дела. А дело в том, что такое отношение к имущественному вопросу имеет давнюю традицию. А именно, в православном богословии существуют две имущественные доктрины:

Святоотеческая доктрина. Это заповедь о братской жизни на коммунистических началах, т.е. в условиях общей собственности. Она дана нам Христом и содержится в Евангелии. Эта заповедь дает христианам идеальный образ христианской социальной жизни в этом мире и готовит их к жизни в Царстве. Подробно эта доктрина изложена в большой статье автора «Два богословия. Взгляд из Евангелия» /1/. И поэтому все содержащиеся там евангельские примеры в данной статье не повторяются – к читателям убедительная просьба ознакомиться с этой статьей.

Официальная доктрина. Однако, сейчас учение нашей Церкви другое. Основой его является убеждение, что христиане должны жить в условиях частной собственности. Но, понимая, что ничем не ограниченная частная собственность приводит к обществу нелюбви, Церковь вводит принцип милостыни. За идеал берется формула «богатые благотворят, а бедные благодарят»; У католиков по этому поводу даже бытует выражение: «богатые созданы для спасения бедных, а бедные для спасения богатых». Иначе говоря, это жизнь в рамках общества частной собственности, когда наличествуют и богатые, и бедные, но между ними присутствует солидарность.

Кто пытался жить по-христиански, тот, наверное, понимает, что до конца, на 100% исполнить заповеди Христовы нельзя (попробуйте, например, исполнить «любите врагов ваших», или «не заботьтесь, что вам есть и что пить», или «не судите, да не судимы будете»). Но заповеди являются маяками, освещающими христианину правильный путь, они сверкают своей высшей красотой и привлекательностью. Именно такова и заповедь братской жизни, когда все имение «обща». Это социальный идеал, но к которому возможно приближаться и приближаться.

Заповедь же милостыни имеет сугубо личный характер. Недаром в Евангелии Господь предупреждает, чтобы ее творили втайне («когда творишь милостыню, пусть левая рука твоя не знает, что делает правая, чтобы милостыня твоя была втайне; и Отец твой, видящий тайное, воздаст тебе явно» (Мф. 6:3-4)). Милостыня помогает возгревать любовь к обездоленным, и поэтому Златоуст считает, что она полезна прежде всего дающему. Безусловно, эта заповедь прекрасна. Однако, какого-либо социального значения она не имеет. И поэтому ставить ее в качестве оправдания социального порядка бессмысленно. Но, однако, именно это делает современное богословие.

Эта асоциальность официальной доктрины порождает бессилие в борьбе со сребролюбием. Точнее, против индивидуального сребролюбия святые отцы рекомендуют именно милостыню. Но в XIX-XX веках христианство стало умаляться и пышным цветом расцвел маммонизм – социальный вариант сребролюбия, которому индивидуальная милостыня уже противостоять не может /2/. А маммонизм влечет разделение на богатых и бедных, и, как следствие в обезбоженном мире, – социальное неравенство и эксплуатацию. А вот святоотеческая парадигма, имея в своем арсенале такой мощный социальный механизм как общественная собственность на средства производства, сумела создать преграду маммонизму даже в своем атеистическом варианте – советском социализме.

Впрочем, благодаря появлению протестантизма появилась еще одна концепция – «протестантская этика». Она объясняет, что частная собственность абсолютно необходима. И более того, что бизнесмены – самые замечательные христиане, поскольку они обеспечивают рабочие места всем остальным. Слава Богу, эта «концепция» в нашей Церкви не прижилась, хотя уважение к богатым предпринимателям у наших батюшек присутствует, и немалое.

Первые христиане жили в братских общинах согласно заповеди Христовой. Однако после того, как христианство победило в Византии и Церковь стала государственной, все стало меняться. И в начале V в. после смерти св. Иоанна Златоуста, святоотеческая Церковная парадигма стала постепенно модифицироваться и в конце концов приобрела современный вид. Таким образом, подмена заповеди произошла давно, чуть ли не полтора тысячелетия назад, и за это время настолько укрепилась в Церковном учении, что стала казаться незыблемой традицией. И с тех пор, продолжая исповедовать подвиг Христа, Церковь, увы, в истории поддерживает богатство и богатых. Идея же братской жизни была вытеснена из большого мира в монастыри, где обитает крошечный процент человечества /3/.

Разумеется, основная причина смены парадигмы – падшесть человеческая, вследствие которой моральный уровень людей, принимающих христианство, не соответствовал заповеди о братской жизни. Как писал патриарх Сергий (Страгородский): «Это [рост монашества – Н.С.] был как бы протест самого христианства против того компромисса, который ему пришлось допустить, чтобы удержать в своих недрах людей «мира», которым не по силам путь чисто идеальный. Не возражая против владения собствен­ностью, не удаляя из своей среды и богатых, христианство все­гда считает «спасением», когда богатый раздаст свое богатство нищим. Находясь в союзе с собственническим государством и своим авторитетом как бы поддерживая соб­ственнической строй, христианство (точнее, наша православная Церковь, в отличие от протестантства) идеальной или совер­шенной жизнью, наиболее близкой к идеалу, считало, все-таки, монашество с его отречением от частной собственности. Это господствующая мысль и православного богослужения, и православного нравоучения, и всего православно-церковного ук­лада жизни. Тем легче, следовательно, было бы христианству помирится с коммунистическим строем, если бы он оказался в наличности в тогдашнем или в каком-либо другом государстве» /4/.

И действительно, компромисс заключался в том, что Церковь, желая вовлечь в свою орбиту как можно больше населения Империи, стала подстраиваться под привычные для этого населения частнособственническое товарно-денежные отношения, утеряв при этом (а точнее – отправив в монастыри) заповедь Христову о общем имуществе – «первую любовь» по слову Л. Тихомирова. Она была подменена другой, гораздо менее высокой. Тем самым учение Христово было искажено.

Автор меньше всего склонен к обличению матери-Церкви, в которой он живет много лет. Но надо смотреть правде в глаза. А ситуация и впрямь такова, что Церковь исповедует учение, которое не является евангельским. Пусть это искажение и не в области догматики, но оно оказывает очень сильное влияние как на жизнь нашего народа, так и на существование самой Церкви. И влияние это отрицательное – и для народа, и для Церкви. Последние 30 лет капитализма в России ясно показали, насколько он мерзопакостен – тут много говорить не нужно, ибо весь народ это прочувствовал на себе. Что же касается Церкви, то о последствиях капиталистического влияния на нее будет сказано ниже.

Никакой подмены не может быть – скажут ортодоксы, – ибо Церковь безошибочна, поскольку она водится Духом Святым, а Он не ошибается. Это написано в Послании восточных патриархов 1723 г.: «исповедуем, как твердую истину, что Кафолическая Церковь не может погрешать или заблуждаться и изрекать ложь вместо истины; ибо Дух Святой, всегда действующий чрез вернослужащих Отцов и учителей Церкви, предохраняет её от всякого заблуждения» /5/.

Однако, относительно авторитетности этого послания среди православных есть большие сомнения, поскольку оно направлено епископам Великобритании и носит полемический характер. К тому же сама мысль, что Церковь «не может прегрешать», не встречается у святых отцов. Всем известно, что в Символе веры имеет место формулировка «веруем во единую, святую, соборную и апостольскую Церковь». Но «святая» вовсе не тождественно «безгрешная», «безошибочная». Да и из того, что главой Церкви является Господь, единственно безгрешный, не следует, что этим свойством обладает Церковь.

Поэтому, даже принимая положение о безошибочности Церкви, современные авторы ограничивают его чисто догматическими рамками. Например, о. Олег Давыденков в своем известном учебнике «Догматическое богословие» пишет: «непогрешимость Церкви в вопросах вероучения распространяется только на истины вероучительные, но н имеет отношения, например, к истинам естественнонаучным, а также к суждениям Церкви по вопросам социально-политическим, экономической жизни и т.п.» /6/. Именно это и имеет место в случае нашего обсуждения, ибо этот случай как раз и дает пример ошибочного церковного мнения.

Итак, если взять чисто богословскую сферу, то официальная доктрина определенно победила святоотеческую парадигму. Но оказывается, что богословские парадигмы имеют ясный социальный коррелят. Действительно, благодаря общественной собственности (на средства производства) социализм можно рассматривать как приземленный вариант святоотеческой парадигмы. В то же время капитализм, базирующийся на частной собственности, является на этой грешной земле воплощением официальной парадигмы (впрочем, как и «протестантской этики»).

Что это в самом деле так, показывает тот факт, что в конце XIX – начале XX вв. в нашей богословской литературе появилось множество статей против социализма /7/. Его ругали за атеизм, но не только; еще больше ругали за общественную собственность, в пику проповедуя собственность частную.

Но для Бога подмена святоотеческой парадигмы неприемлема. И, видимо, не было иного способа исправить ситуацию, как только наказать Церковь и наложить на нее епитимью, принуждающую Церковь все-таки принять святоотеческое учение.

Наши церковные историки видят в этом лишь нападение сатанинских сил на беспорочную Церковь. Но первые христиане, не отягощенные концепцией безгрешности, о наказании Церкви имели куда более здравое суждение. Еще первый историк Церкви Евсевий Кесарийский в своей «Церковной истории» /8/ разъяснял, что если первые гонения II-III вв. были к вящей славе Церкви и лишь подтверждали ее ортодоксальность и неуязвимость, то гонения начала IV в. — Диоклетиана, Максимина и Лициния – уже носят иной характер: они нарушают нормальное течение Церковной жизни и должны восприниматься как кара Божия. Разумеется, элемент зла в наказании – от диавола, а не от Бога. Но Бог умеет зло обратить на пользу, привнеся момент научения, очищения, выведения на новые пути, и поэтому становится уже Господним наказанием.

Такое Господне наказание наступило в Революции 1917 г., когда святоотеческая парадигма (в ее социальной ипостаси, т.е. в виде социализма) победила, а Церковь, поскольку она исповедовала официальную доктрину, критикующую социализм, атеистами-большевиками была объявлена классовым врагом и подверглась гонениям. Эти гонения в конце концов заставили Церковь так или иначе примириться с социализмом.

Конечно, Церковь останется на земле до скончания века. И гонения обнаружили множество христиан, для которых Христос был важнее земного благополучия или даже жизни. Но нужно четко понимать, что глубинная причина гонений XX века лежит именно в ложном понимании учения Христа по вопросам собственности и богатства /9/. Почему? Да потому, что ясно видна та историческая логика, которой Господь сопровождает события XX века. Действительно, так уж получилось, что социальный вариант официальной доктрины был сметен социальным вариантом доктрины святоотеческой. И воистину оказалось, что «сыны века сего догадливее сынов света в своем роде» (Лк 16:8). К сожалению, такой взгляд так до сих пор и не усвоен Церковью.

Но необходимо особо подчеркнуть, что этим нисколько не оправдываются жестокие большевистские гонения на Церковь. Их деяниям Господь в свою очередь уже дал оценку, разрушив атеистический Советский Союз. Речь идет о деяниях нашей Церкви, поддерживающей капиталистическую власть и за это сурово наказанной Господом, но тем не менее хранимой и оставленной далее существовать в истории.

Но вот наступили девяностые, советский социализм пал. И что же оказалось? А оказалось, что Церковь лишь делала вид, что смирилась со святоотеческой парадигмой. Возвращение капитализма она встретила с нескрываемым удовлетворением. Сначала, в период создания «Основ социальной концепции РПЦ», она еще пыталась как-то стоять над схваткой. Но затем Церковные документы становились все более и более прокапиталистическими, и сейчас критика капитализма, даже мягкая, в официальных документах свернута: пусть властвует частная собственность, предпринимательство, бизнес, банкиры – это хорошо и для Церкви, и для страны.

При этом за капитализм определенно стоят богатые приходы в больших мегаполисах, а вот что касается провинции, то симпатии к капитализму там уже размывается – местные батюшки постепенно начинают видеть весь кошмар современного строя. Но в целом приходится констатировать, что мы, Церковь православная, наступили на те же грабли, и причем сделали это с полным сознанием, что так и надо.

Но Господь поругаем не бывает. И поэтому новое наказание неотвратимо, причем более тяжелое, чем было – таковы законы высшей справедливости, о которых не раз предупреждали духовные люди.

И складывается впечатление, что наказание уже началось. Наказание совершенно другое – если раньше шло противостояние двух парадигм, то сейчас катком надвигаются последствия безоговорочной победы официальной доктрины. И действительно, капитализм принес с собой не только неравенство, но и жутчайшее снижение культуры и духовности, принес культ удовольствий и денег. И этот девятый вал нечистот ударяет по самой Церкви.

Суть в том, что современной, выросшей при капитализме публике Церковь становится все более и более ненужной. Старое поколение верующих, пришедшее еще в начале перестройки, уходит в мир иной. А нынешней молодежи подвиг Христа и аскетическая работа над собой стали ненужной для успешной жизни заботой. Святая Русь, Третий Рим – все эти идеи уже совершенно не трогают людей, занятых добыванием денег. Молодежь из Церкви стремительно исчезает, уже сейчас ее почти не осталось – в основном это дети священников. Как говорил Бердяев «капитализм – практический атеизм».

Есть еще одна непростая тема: Церковь и деньги. Но о ней сложно говорить ввиду того, что эта сторона деятельности Церкви тщательно охраняется от посторонних глаз и совершенно скрыта от прихожан. Как, какими путями добываются деньги? И куда они идут? – Неизвестно. Но, видя неслабую хозяйственную активность современной Церкви, многие – и стар и млад – уверяются, что это-то и составляет главную заботу Церкви. И ехидно улыбаются – мол, это нам как раз понятно, сами знаем, как нужны денежки…

Поэтому для населения России авторитет Церкви падает (впрочем, как и популярность Патриарха). И за последние годы эта тенденция приобретает просто обвальный характер. Получилось, как говорится, «за что боролись, на то и напоролись» – капитализм (неважно какой – инклюзивный или классический) всем своим существом выталкивает православие на обочину жизни и делает его уделом маргиналов. А поскольку Церковь упорно поддерживает капитализм, то тем самым она постоянно взращивает своего ликвидатора. Тут историческая логика опять-таки вырисовывается совершенно ясно.

Конечно же, Церковь сохранится. Но, боюсь, сохранится в виде «малого стада» практически не влияющего на реальную жизнь России, и к тому же исповедующего официальную доктрину. Но тогда спасительный для России путь православного социализма будет закрыт, ибо без поддержки Церковью он не будет иметь силы и останется лишь красивой теорией. Так что для нас ясно вырисовывается иной путь – путь к воцарению антихриста, когда «будет великая скорбь, какой не было от начала мира доныне, и не будет» (Мф 24:21).

В Церкви тщательно соблюдают традицию. И поскольку официальная доктрина за полторы тысячи лет из частного богословского мнения превратилась в нормативное церковное учение, то что-то изменить кажется совершенно немыслимым. Тем более, что наша Церковь и в самом деле считает себя безошибочной (пока я не встречал случаев покаяния Церкви в своих действиях).

И все-таки думается, что подвижки могут произойти. И произойдут они, если Церковь более глубоко исследует понятие предания. Ибо есть предание и есть компромисс с миром. И это разные вещи. Подлинное предание – это то, что не уместилось в Евангелии, но Духом Святым было понято Церковью как непреложная истина. А есть другое, выгодное или вынужденное, но что Евангелию противоречит, и поэтому в конце концов должно быть отброшено. В приведенной выше цитате Патриарха Сергия поворот от святоотеческой доктрины очень точно характеризован как компромисс с миром. И то, что это правда, нам указывает тот факт, что учение о братской жизни в условиях общей собственности сформулировано в самом Евангелии.

Спаситель сказал: «невозможное человекам возможно Богу» (Лк 18:27), и это дает нам надежду на возврат нашей Церкви к евангельскому имущественному учению.

Ссылки

1. Николай Сомин. Два богословия. I. Взгляд из Евангелия (ruskline.ru).

2. Николай Сомин. Главный грех современного человечества (ruskline.ru).

3. Николай Сомин. Два богословия. II. Социально историческая точка зрения (ruskline.ru).

4. Митр. Сергий (Страгородский). Православная Русская Церковь и советская власть (к созыву Поместного Собора Православной церкви).// Богословский сборник. N 1., ПСТБИ, Москва, 1997. – с.236-267.

5. Послание патриархов восточно-кафолической церкви. 1723 г. Послание патриархов Восточно-кафолическия Церкви о Православной вере. 1723 г.

6. Прот. Олег Давыденков. Догматическое богословие. Москва, Издательство ПСТГУ, 2014. – С. 509-510.

7. Николай Сомин. Спор о социализме в Русской Церкви (по публикациям конца XIX — начала XX веков) (chri-soc.narod.ru).

8. Евсевий Памфил. Церковная история. М.: Спасо-Преображенский Валаамский монастырь, 1993. – 446 с.

9. Николай Сомин. «По грехам нашим». О причинах гонений на Церковь в XX веке  (ruskline.ru).

Николай СОМИН

Источник: «Христианский социализм»

Администрация сайта не несёт ответственности за содержание размещаемых материалов. Все претензии направлять авторам.