«Красная строка»: Сергей Обухов: Треть века после ГКЧП. Могли ли победить просоюзные силы?

Социологи уже несколько лет, представляя данные различных замеров, оправдали ГКЧП. По крайней мере, в восприятии граждан позитивное отношение стало перевешивать негатив. И вот даже государственное агентство РИА Новости в аналитическом материале к годовщине ГКЧП «Треть века главной русской трагедии» сподобилось признать правоту ГКЧП: «ГКЧП — орган, взявший на себя всю полноту власти в разваливавшейся по вине президента Горбачева стране.

ГКЧП был абсолютно прав». Да, понятно, что действия ГКЧП 19 августа 1991 года — это судорожная попытка союзных силовиков и небольшой части советского партийно-политического аппарата попытаться предотвратить распад СССР в условиях, когда под прикрытием Горбачева были сданы три важнейшие системы, обеспечивающие целостность государства:

— разрушено централизованное госуправление в экономике (например, печально знаменитые рыжковские постановления по кооперативам, дезорганизовавшие финансовую систему страны);

— де-факто ликвидирована госмонополия на внешнюю торговлю (стал образовываться паразитарный слой внешторговых перекупщиков);

— уничтожена госуправленческая вертикаль КПСС под прикрытием лозунга передачи власти Советам (с тем же эффектом, что случился после февраля 1917 года с перехватом власти на местах профессорами-говорунами из земств).

Сегодня много публикаций о том, что в недрах государственно-чекистского аппарата вызрел, вынашиваемый еще с андроповских времен, план трансформации СССР. «Мы имеем полное право говорить, что эта часть элиты КГБ (не вся элита, и уж тем более не все КГБ, там было огромное количество людей, совершенно честно выполнявших свои обязанности) была мотором разрушения Советского Союза и вхождения освобожденной от этих окраин России в Европу, в западную цивилизацию, любым путем», утверждает, например, руководитель ЭТЦ Сергей Кургинян. Он также называет это «проектом Куусинена-Андропова». Целью развала СССР было избавиться от власти коммунистической партии и идеологии, чтобы «создать позитивный, прагматический, прозападный, государственнический, замечательный, нормальный курс, которым руководить будет эта элита КГБ», — подчеркивает эксперт.

Кстати, В. Жириновский открыто называл члена ГКЧП, председателя КГБ В. Крючкова генералом-предателем. А бывший первый секретарь МГК КПСС Ю. Прокофьев даже рассказывал о проработке вопроса выдвижения главы КГБ В. Крючкова на пост президента СССР. Собственно, вся проработка «путча» осуществлялась, по версии Ю. Прокофьева, генералами КГБ и имела целью привести к власти главу этого ведомства. Тем более прецедент уже был в 1982 году, когда глава КГБ стал главой СССР.
Параллельно, на политическом уровне (смотри мемуары бывших сотрудников Международного отдела ЦК КПСС), велась подготовка к формированию двухпартийности и социал-демократизации «передовой части» КПСС.

Все дело в то, что часть партноменклатуры пришла к выводу, что в условиях расцвета общества потребления на Западе там революций не будет, а СССР, для достижения аналогичного уровня жизни населения, грабить мир в интересах своего потребителя не может. Возвращение же СССР к революционной миссии и строительству общества разумной достаточности через идеологический разогрев населения — опасно. В том числе для позиций перерождающейся номенклатуры, которая все больше из распорядителей государственной собственности хотела стать ее полновластным собственником. Отсюда и популярность в верхах идей конвергенции капиталистической и социалистической систем, глашатаем которых был небезызвестный академик-диссидент А. Сахаров.

Кстати, продолжение альтернативного Западу «красного» советского проекта рассматривалось номенклатурой, как риск ядерного столкновения с тем же Западом. Исламский фактор также был принят во внимание в контексте планов обсуждавшегося в «элите» расчленения СССР. Он уже тогда воочию проявился в республиках Средней Азии — в ходе войны в Афганистане. А бурный рост народонаселения там мог поставить под угрозу планы прозападной демократизации в усеченном СССР (без Средней Азии интегрироваться в Европу спокойнее).

Кстати, косвенно подтвердил существование данных соображений насчет «исламского фактора», при реализации планов развала СССР, и В. В. Путин.

Отвечая в июле 2024 года иностранным журналистам, он публично повторил опасения, которые три десятилетия назад сподвигли силовую элиту СССР и Ельцина-Кравчука-Шушкевича в Беловежье отделиться от среднеазиатских республик: «Если кто-то нас подозревает в каких-то имперских амбициях, вы прикиньте: мы восстановим Советский Союз, у нас будет преимущественно исламское население.

Вам в голову никогда это не приходило?» — заявил В. В. Путин. Правда, отделение от «среднеазиатского фактора» привело к раздроблению триединого «русского ядра» СССР — образованию, в виде его обрубков, РФ, Украины и Белоруссии. За что мы платим дорогую цену в ходе СВО, пытаясь ликвидировать проект Анти-Россия, который геополитические западные оппоненты соорудили на Украине, — одной из важнейших частей ядра «русского мира».

Ну и как квинтэссенция всех этих номенклатурных планов-проектов 1980—1990-х гг. — горбачевско-ельцинская интеграция «в Европу от Атлантики до Владивостока» через особые отношения с объединенной Германией (вспомним первоисточник — предложение Берии 1950-х гг. об отказе от строительства социализма в ГДР).

В этих условиях и была предпринята попытка изменить вектор развития событий через создание ГКЧП.
Особо подчеркну, что главными скрытыми факторами т.н. «путча», которые в итоге переиграли патриотически настроенных «силовиков», были не те силы, на которые в то время указывали пальцем, т.е. отнюдь не сам ГКЧП. А организаторы «оранжевой революции» в столицах — поднимающая голову политическая группировка, которая в то время называлась «демократами», и которая потом назвалась «либералами», а их публичными выразителями интересов стали Ельцин, Собчак, Попов, Яковлев, Шеварднадзе и пр.

Естественно, они отражали интересы номенклатурно-хозяйственных кланов, вынашивавших проект размена власти на собственность и последующей интеграции в Европу, ценой отказа от собственного глобального советского цивилизационного проекта.

Еще одним косвенным подтверждением проведенного размена «власть на собственность» внутри правящего силового и партийно-хозяйственного слоя стали откровения первого главы Центрального банка России Матюхина.

Кстати, тоже высокопоставленного сотрудника КГБ. Он открыто признал, что часть золотовалютных резервов СССР, в период острого противостояния по линии Горбачев-Ельцин, была уворована кланами для расчета новой «элиты» с уходящей старой: «Когда мы начали в декабре 1991 года работать с Внешэкономбанком, то обнаружили пропажу 12 млрд долларов валютного резерва и 300 тонн золота.
Остались одни расписки. Вскоре я начал ездить на совещания председателей центральных банков в Базель. Там я поставил вопрос о поиске пропавших валютных резервов. Мне обещали найти пропажу. Информация о моих поисках дошла до российских верхов. И это стало одной из причин моего быстрого снятия. Гайдар тоже, не зная моих действий, нанял американскую фирму для поиска денег, но вовремя остановился. Я же на свою беду выяснил, как уходили деньги и золото в октябре–декабре 1991 года.

Этими средствами новая власть откупалась от старой». Но это уже было следствием поражения ГКЧП, результатом стремления новых «элит» закрепить перехваченную власть на постсоветском пространстве.
Да, существуют очень разные мнения, очень разные воспоминания, но факт остаётся фактом — ГКЧП намеревался произвести ряд решительных мер по выводу страны из глубочайшего и крайне опасного кризиса.

Комитет этот создали не какие-то случайные люди, прибежавшие с автоматами в государственные здания, а политики, занимавшие высшие посты в государстве: вице-президент, премьер-министр, министр обороны, председатель КГБ…

Прав Г. А. Зюганов — члены ГКЧП не захватывали власть: «Это все люди при власти, они ничего не брали, они наделены этой властью».
В их действиях всё было законно. Более того — они обязаны были так поступать. И собери А. И. Лукьянов вовремя Президиум Верховного Совета и Верховный Совет для утверждения решений ГКЧП, никаких бы сомнений в легитимности не было. И указы Ельцина, по которым «перехватывалась» власть, не имели бы правового обоснования — будь приняты союзным парламентом подтверждающие указы ГКЧП решения.

Ведь даже сепаратистские власти республик Закавказья и Прибалтики, в первый день, заявляли о готовности выполнять указания ГКЧП.
Но, к сожалению, члены ГКЧП оказались неподготовлены для действий в экстремальной ситуации, проявили двойственность в отношении ушедшего «в затвор» Горбачева, который 18 августа сказал им: «Черт с ним. Делайте, что хотите».
К сожалению, члены ГКЧП оказались слишком мелкими политиками, хотя и были большими бюрократами. Они не сумели предотвратить то, что в последствии произошло, когда их использовали «втемную» и переиграли.

Да, их просто переиграла прозападная часть партийно-государственного аппарата и силовиков, нацеленная на отказ от советского цивилизационного проекта, желавшая «конвергенции» и «вхождения в Европу».

Последствия мы с вами, к великому сожалению, очень хорошо знаем: развалена страна, уничтожен Советский Союз, разрушена политическая система, которая, при всех её недостатках, гарантировала стране развитие, единство, целостность и благополучие. Это теперь признают даже нынешние высшие руководители, глядя с высоты тридцатилетнего опыта. А теперь про риторический вопрос: «А мог бы победить ГКЧП?».

Он, конечно, риторический, но большой шанс победить был. И об этом говорят собранные мной данные различных исследований и архивных документов.

Напомню, что перед августом 1991 года, без внимания со стороны парламента и общества, прошли первые акции Б. Ельцина в статусе президента, которые свидетельствовали о нарастании авторитарных тенденций и стремлении спровоцировать «просоюзную» часть руководства страны на «игру мускулов».
Российский президент, используя всю мощь и авторитет нового государственного института, стал наносить удары по своему главному политическому противнику — КПСС и КП РСФСР, запретив их деятельность на предприятиях и в учреждениях Указом от 20 июля 1991 года.

И хотя в Постановлении ЦК КП РСФСР от 6 августа 1991 года «О неотложных вопросах работы партийных организаций Компартии РСФСР в связи с Указом Президента РСФСР от 20 июля 1991 года «О прекращении деятельности организационных структур политических партий и массовых общественных движений в государственных органах, учреждениях и организациях РСФСР» руководителям организаций и учреждений предлагалось не принимать мер, направленных на прекращение деятельности оргструктур политических партий, все же законность этого Указа, даже толком, не была проверена и не рассмотрена ни в Верховном Совете, ни в комитете конституционного надзора — из-за парламентских каникул. Но эти действия, равно как и горбачевские планы нового Союзного договора, и спровоцировали активность «просоюзных» сил в форме ГКЧП.

Каково было состояние общественного мнения в отношении ГКЧП? Напомним результаты всероссийского опроса, проведенного ВЦИОМ в сентябре 1991 года: 55 процентов граждан посчитали, что успеху ГКЧП помешали, главным образом, «решительные действия руководства России», 57 — «сопротивление народа», и 34 — плохая организация «переворота».
Большинство исследований того периода, как правило, были посвящены простой проблеме: ты «за» — ГКЧП или «защитников Белого дома?». И здесь самое важное: даже на пике разгрома ГКЧП, как выясняется, не было однозначного политического доминирования в общественном мнении о поддержке «защитников парламента».

Так, СМИ, со ссылкой на Президента СССР М. Горбачева, в конце сентября 1991 года привели такие данные о поддержке в стране действий ГКЧП: «Разговор о социальной базе путчистов — экономически пассивной части населения, отличающейся «люмпенским» сознанием, — Горбачев проиллюстрировал цифрой: ГКЧП поддержало 40% населения. И развел руками: «Что делать? Такая страна». Естественно, либеральные СМИ не могли принять такие социологические данные, т.к. в массовом публичном обиходе использовались данные опроса ВЦИОМ, по которым «ГКЧП поддержало от силы 20% населения».

В настоящее время опубликовано большое число документов местных руководящих органов КПСС, которые информировали ЦК КПСС о массовых настроениях в те дни. И они не свидетельствуют о доминировании «защитников Белого дома». Хотя даже из материалов, организованных Верховным Советом РСФСР парламентских слушаний «О роли организационных структур КПСС и Компартии РСФСР в государственном перевороте 19-21 августа 1991 года», следует, что общественные настроения в те дни были весьма неоднозначны в отношении, как ГКЧП, так и «защитников парламента».

О дезориентации на местах в августовские дни 1991 года свидетельствуют и такие оценки участников процесса по «делу КПСС» в Конституционном суде: «Президент Б. Н. Ельцин призвал трудящихся страны к забастовке, но никто не бастовал. Гэкачеписты призвали партию и народ поддержать их, но поддержки не последовало».

В итоге, «путч ГКЧП» и «защита парламента» в августе 1991 года, в менталитете решающей доли россиян, стойко ассоциировались, как игры верхушечных сил,

о чем свидетельствуют последующие исследования общественного мнения. Изучение деятельности органов власти на местах, которое вел Президиум Верховного Совета РСФСР после августа 1991 года, подтверждало вывод о том, что поддержка действий Б. Н. Ельцина и тогдашнего руководства Верховного Совета РСФСР в регионах была весьма слабой. Соотношение сил было — половина на половину.

В течение 19—20 августа 1991 года против ГКЧП выступили 44 региональных Совета, а поддержали или заняли выжидательную позицию — 43. Да, прямо поддержавших ГКЧП было только 10 регионов. Но и качество поддержки российского руководства в дни кризиса было спорным. Из 20 республик — только 3, из 6 краев — только 1. Но зато из 9 автономных округов — 6.

Так, по данным опроса Центра исследований политической культуры России (ЦИПКР), проведенного в декабре 1992 года в 30 регионах страны, две пятых граждан соглашалась оценить произошедшее в духе официальных разъяснений: мол, удалось сорвать попытку консерваторов из госаппарата, КГБ и армии задушить нарождающуюся российскую демократию и захватить власть.

Для значительной части населения (до 35 %) августовские события оказались иным — «попыткой патриотических сил предотвратить распад СССР». К тому же еще примерно четверть граждан распознала в драме ГКЧП «хорошо разыгранный спектакль», в результате которого «демократы» избавились от своих главных противников.

Следующий опрос на «августовскую тему», предпринятый ЦИПКР уже в 1998 году, в разгар думско-правительственных кризисов, показал серьезные изменения в оценках россиян событий 1991 года. Равная доля граждан (по 14—15%) занимала радикальные позиции.
С одной стороны, твердые сторонники Б. Н. Ельцина сожалели, что в августе 1991 года был упущен шанс «до конца покончить с коммунистами». С другой — не нашлось «какого-нибудь генерала», который прихлопнул бы и ГКЧП, и демократов.

Вообще, чересполосица мнений была такова. Попыткой консерваторов уничтожить демократические порядки в стране посчитали события ГКЧП 20 %. Вылазкой руководителей госаппарата, КГБ и армии, попытавшихся захватить верховную власть для себя, — 21 %. События назвали провокацией, так как лидеры путча были марионетками в руках М. Горбачева, 12 % респондентов. Попыткой патриотических сил предотвратить распад СССР события тогда посчитали 35% опрошенных. Хорошо разыгранным спектаклем, в результате которого демократы избавились от конкурентов и противников, затормозив падение своего престижа в стране. назвали августовский «путч» — 23 %. Еще 5% посчитали, что это была лишь попытка смещения Горбачева, не способного руководить.

Как видим, к концу 1990-х радикализм в оценке событий 1991 года уже был присущ меньшинству. Верх, к концу 1990-х годов, в народе брали другие чувства.
Во-первых, в нем доминировало мнение, что главная вина гэкачепистов состоит в том, что они оказались чрезмерно слабы, вялы, нерешительны и, начав дело, не довели его до конца. На это в совокупности сетовали до трети россиян.

Во-вторых, царила убежденность, будто не все еще потеряно. Опыт августа 1991, как и октября 1993 года, не пропал, на их взгляд, даром, многому научил и еще очень даже может стране пригодиться.
Это мнение разделяли до половины граждан (в 1994 г. — 53 %, а в 2005 — 43). При этом с годами нарастало осознание трагичности события, имевшего гибельные последствия для страны и народа.
Это мнение разделяли в 1994 году 27 процентов россиян, а в 2005 — уже 36. В последующие годы в массовом восприятии произошло стирание граней тех событий, резко увеличилась доля граждан, затруднившихся высказать свою точку зрения.

И еще любопытный извив общественного мнения. Например, в мае 1992 года, по данным опроса ВЦИОМ, уже 30 процентов граждан испытывали сострадание к членам ГКЧП — узникам «Матросской тишины», хотя в августе об их поддержке заявляли, по данным того же Центра, менее 20 процентов.
Особенно, в после августовский период, сенсационно прозвучали данные опроса ВЦИОМ, проведенного в ноябре 1991 года.

На вопрос «Поддержали бы Вы сейчас или нет лозунги, провозглашенные руководителями ГКЧП: сохранение единства Союза, наведение порядка в стране и т.п.?» — положительно ответили 41 процент респондентов, отобранных по всесоюзной выборке.
Столько же были против. Не дали определенного ответа 18 процентов респондентов. Вообще, наличие двух пятых граждан, заявляющих о поддержке устремлений ГКЧП в 1991 году, — это ясный ответ на вопрос о гипотетической возможности успеха этого проекта.

Как видно, даже в условиях тотального информационного давления, которое организовали силы, стоящие за «оранжевой революцией» 1991 года, в массовом сознании поддержка ГКЧП была значительной. Даже спустя тридцать лет, по данным опросов различных федеральных полстеров, фиксируется относительное большинство тех граждан, кто уверен в правоте ГКЧП.

Вся беда в том, что организованные политические силы, на которые могли бы опереться в августе 1991 года «просоюзные» силы, оказались деморализованы — как июльскими ельцинским указами о запрете деятельности КПСС и КП РСФСР, так и бездействием руководства КПСС и Верховного Совета СССР в августовские дни. Да и сами члены ГКЧП не решились прибегнуть к прямой «уличной» поддержке народа.

Как справедливо отмечают исследователи, если бы первый секретарь МГК КПСС Ю. Прокофьев захотел бы вывести на любую площадь 20—30 тыс. человек партактива и рабочих союзных предприятий, то сумел бы сделать это. Что, как минимум бы, уравновесило не столь уж и значительную «демократическую массовку» у Белого Дома 19—20 августа 1991 года, и развитие событий пошло бы по другому сценарию.

Кстати, сам Ю. Прокофьев, спустя тридцать лет после этих событий, корит себя за августовские ошибки: «Обида пришла потом — на самого себя. Из-за того, что не сделал всего, что мог и должен был сделать. Причем, не из-за страха или нерешительности, а просто из-за непонимания ситуации. Понимание многих вещей пришло потом. Еще была обида на народ».
Но история не знает сослагательного наклонения. Однако требует изучать ее и извлекать необходимые уроки.

Сергей ОБУХОВ,
Доктор политических наук,
Центр исследований
политической культуры России
kprf.ru
(Публикуется в сокращении).